Неточные совпадения
Объясню заранее: отослав вчера такое письмо к Катерине Николаевне и действительно (один только Бог знает зачем) послав копию с него барону Бьорингу, он, естественно, сегодня же, в течение дня, должен был ожидать и известных «последствий» своего поступка, а потому и принял своего рода меры: с
утра еще он перевел
маму и Лизу (которая, как я узнал потом, воротившись еще
утром, расхворалась и лежала в постели) наверх, «в гроб», а комнаты, и особенно наша «гостиная», были усиленно прибраны и выметены.
— Да перестань уж ты, Александр Семенович, полно браниться, — рассмеялся Макар Иванович. — Ну что, батюшка, Андрей Петрович, как с нашей барышней поступили? Вот она целое
утро клокчет, беспокоится, — прибавил он, показывая на
маму.
В то
утро, то есть когда я встал с постели после рецидива болезни, он зашел ко мне, и тут я в первый раз узнал от него об их общем тогдашнем соглашении насчет
мамы и Макара Ивановича; причем он заметил, что хоть старику и легче, но доктор за него положительно не отвечает.
— О, ты ничего не знаешь, Ламберт! Ты страшно, страшно необразован… но я плюю. Все равно. О, он любит
маму; он целовал ее портрет; он прогонит ту на другое
утро, а сам придет к
маме; но уже будет поздно, а потому надо спасти теперь…
Но вот прошло четыре года. В одно тихое, теплое
утро в больницу принесли письмо. Вера Иосифовна писала Дмитрию Ионычу, что очень соскучилась по нем, и просила его непременно пожаловать к ней и облегчить ее страдания, и кстати же сегодня день ее рождения. Внизу была приписка: «К просьбе
мамы присоединяюсь и я. Я.».
Аня.
Мама, Фирса уже отправили в больницу. Яша отправил
утром.
На другой день
утром Боря, сбежав к нему, сказал, что
мама захворала и не встанет сегодня.
В будни я бываю занят с раннего
утра до вечера. А по праздникам, в хорошую погоду, я беру на руки свою крошечную племянницу (сестра ожидала мальчика, но родилась у нее девочка) и иду не спеша на кладбище. Там я стою или сижу и подолгу смотрю на дорогую мне могилу и говорю девочке, что тут лежит ее
мама.
Негина. Куда хочешь, куда только тебе угодно, все, все в твоей воле вплоть до
утра.
Мама, прощай, запирай дверь! Мы едем.
Ирина. Бог даст, все устроится. (Глядя в окно.) Хорошая погода сегодня. Я не знаю, отчего у меня на душе так светло! Сегодня
утром вспомнила, что я именинница, и вдруг почувствовала радость, и вспомнила детство, когда еще была жива
мама! И какие чудные мысли волновали меня, какие мысли!
На другое
утро мама сидела под окошком и, глядя на проходящие толпы,
утирала слезы платком. Не помню последовательности погребальной процессии, но я уже знал, что вскорости повезут тело государя Александра Павловича.
На другое
утро, рано, я пошла на кладбище. Май месяц стоял тогда во всей красе цветов и листьев, и долго я сидела на свежей могиле. Я не плакала, не грустила; у меня одно вертелось в голове: «Слышишь,
мама? Он хочет и мне оказывать покровительство!» И мне казалось, что мать моя не должна была оскорбиться тою усмешкой, которая невольно просилась мне на губы.
— Да, хорошая… — согласился Саша. — Ваша
мама по-своему, конечно, и очень добрая и милая женщина, но… как вам сказать? Сегодня
утром рано зашел я к вам в кухню, а там четыре прислуги спят прямо на полу, кроватей нет, вместо постелей лохмотья, вонь, клопы, тараканы… То же самое, что было двадцать лет назад, никакой перемены. Ну, бабушка, бог с ней, на то она и бабушка; а ведь
мама небось по-французски говорит, в спектаклях участвует. Можно бы, кажется, понимать.
Войницев (вздыхает). Страшное несчастье стряслось над нашим домом,
мама Анюта! Отчего я вам не сказал до сих пор? Не знаю. Все надеялся, да и стыдно говорить… Сам только вчера
утром узнал… А на имение мне наплевать!
На другой день, в 10-м часу
утра, мы все трое были уже на кладбище, перед могилкою моего почившего друга. Мы опустились на колени перед зеленым холмиком, покрытым цветами.
Мама проговорила со слезами на глазах...
Утро воскресенья было солнечное и ясное. Открыв заспанные глаза и увидя приветливое солнышко, я невольно вспомнила другое такое
утро, когда, глубоко потрясенная предстоящей разлукой, я садилась в деревенскую линейку между
мамой и Васей…
— Я пила у
мамы какао по
утрам.
Я задремала, прикорнув щекою к ее худенькой руке, а проснулась под
утро от ощущения холода на моем лице. Рука
мамы сделалась синей и холодной, как мрамор… А у ног ее бился, рыдая, мой бедный, осиротевший отец.
Бабушка с Юлико приехали надолго, кажется, навсегда. Бабушка поселилась наверху, в комнатах
мамы. Эти дорогие для меня комнаты, куда я входила со смерти деды не иначе как с чувством сладкой тоски, стали мне теперь вдруг ненавистными. Каждое
утро я и Юлико отправлялись туда, чтобы приветствовать бабушку с добрым
утром. Она целовала нас в лоб — своего любимчика-внука, однако, гораздо нежнее и продолжительнее, нежели меня, — и потом отпускала нас играть.
— Ты думала, помер отец, так на тебя и управы не будет?
Мама, дескать, добрая, она пожалеет… Нет, милая, я тебя тоже сумею укротить, ты у меня будешь знать! Ты бегаешь, балуешься, а
мама твоя с
утра до вечера работает; придет домой, хочется отдохнуть, а нет: сиди, платье тебе чини. Вот порви еще раз, ей-богу, не стану зашивать! Ходи голая, пускай все смотрят. Что это, скажут, какая бесстыдница идет!..
Когда пришлось получать плату, я сознался
маме, что
утром проел пятачок на шоколад и что пусть она зачтет мою плату за этот пятачок.
Потух солнечный луч за деревней, утонул в голубовато-хрустальном озере. Запахло сильнее цветами, первыми ландышами из леса, птицы прокричали в последний раз свой привет перед ночью, и все уснуло, затихло, замолкло до
утра. На небе зажглась ночная звездочка, яркая, нарядная и красивая. Галя сидела у оконца, глядела на звездочку и вспоминала, как она с
мамой часто сидела по вечерам у порога хатки и любовалась звездочками. А
маме становилось все хуже да хуже. Она и кашляла-то глуше, и дышала слабее.
—
Мама, — проговорила она, и голос ее звучал глубокой задушевностью, —
утром моя первая мысль будет о тебе, а вечером, засыпая, я стану думать о тебе же. Память о тебе станет охранять меня от всего дурного.
— Нет, нет, я не отказываюсь, я не хочу ни в Покровское, ни в пансион, прости меня, я хочу только поскорей увидеть
маму, обвенчаться с тобой и уехать за границу, — заметила Рена, поспешно
утирая все еще продолжавшие навертываться на глаза слезы.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов
утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого
утра, были устремлены на то, чтоб они все: она,
мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака́ бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны à la grecque. [по-гречески.]
На следующий день он с
утра ожидал, когда тетя спросит его, не хочет ли он к
маме; но тетя не спросила.
— Да. Мы каждое
утро бываем у
мамы.
Мама очень жалеет, что не может с вами познакомиться.